Опубликовано Бусинка в Ср, 02/03/2016 - 12:42
XII.
Станислав посторонился, и котёнок вбежал в квартиру. Обошёл прихожую, затем хозяйским шагом отправился в кухню. Лиза немедленно подошла к холодильнику и, открыв его, нашла пакет молока, взяла с сушилки блюдце, нагнулась, слегка покачав пакетом перед малышом, и спросила:
- Тебе молока налить?
- Да, немного. Но тёплого. Это тело пока слабенькое.
- Тело? – удивился Стас.
- Да, пришлось перенестись из погибшего взрослого тела в маленькое, которое было почти рядом.
- Это ты про ту кошку, которую унесла в зубах собака? – девушка уже слегка подогрела молоко и налила из ковшика в блюдечко. Поставив его перед котёнком, она потянулась его погладить.
- Нет, Лохматая, не трогай меня., …пожалуйста, - добавил он.
- Да почему же лохматая?! – возмутилась опять Лиза.
- Мы не из-за внешнего облика называем тебя Лохматой, - он кивнул, поблагодарив за молоко, полакал немного, облизался и продолжил, - мы вообще иначе всё видим. Ты выглядишь так, что все серые тебя боятся. Потому что знают, что стоит на тебя напасть, как они сразу вылетят из занимаемого тела и будут беспомощны. Но как ты себя при этом поведёшь, не знает никто.
- А для вас, не серых, Лиза опасна? – не удержался спросить Стас, пока Лиза обиженно подбирала слова для ответа.
- Нет, для нас нет, но мы не любим фамильярности. Тем не менее, мы благодарны тебе, Лохматая, потому что ты спасла наше будущее, - и котёнок с забавной важностью ребёнка покачал головой.
- А как я для вас выгляжу? – не унимался Станислав.
- Обычно, … как все вы тут, только с крылышками. Правда, уж очень они неказистые. Но когда абориген испытывает очень сильные чувства, особенно если всё сразу, например… - тут котёнок взглянул на Лизу, и Станислав мог поклясться, что выражение его маленькой мордочки напоминало выражение хитрого умного старичка, который усмехается наивности и невежеству:
- Так вот, когда это одновременно и страх, и любовь и отчаяние, а также решимость и самоотверженность, то всё вместе… хм, … - котик помолчал, - как бы для вас объяснить понятнее, это выглядит, как взрыв чего-нибудь. Такой лохматый и очень опасный сгусток энергии.
- Ну, хорошо, - смирилась Лиза, - так почему вы одну кошку взяли и даже повыли на ней, а другую не тронули?
- В другой погибшей был я. А та кошка, которую мы посмертно почтили, была из вашего мира, но она поняла нас и согласилась сотрудничать, потому что вы, большие звери или люди, как вы себя называете, её всё время обижали. Она героически сражалась с нами, но серые её одолели. И у неё остался вот это котёнок, в которого вошёл я. Котёнок всё равно бы погиб от голода, вот я и решил таким образом отблагодарить его мать.
- Хм, …как-то это не выглядит благодарностью, - с сомнением покачал головой Стас, - люди подкормили бы его…
- Это уже произошло и незачем об этом говорить, - смешно и тонко произнёс котёнок.
Если бы не младенческая нежность его внешнего вида и полное несоответствие речей и голоса, то можно было бы в ответе уловить нотки жёсткости и властности крупного и сильного зверя.
- Ты такой маленький и забавный, а угрожаешь нам! – запальчиво вдруг сказала Лиза и с размаху резко подвинула к себе стул, чтобы сесть. Станислав остался стоять, прислоняясь к кухонному столу. Котёнок, ничуть не испугавшись громкого звука, стоял между ними, ещё пушистый, как котята, которым не более месяца, с тонким маленьким хвостиком и очень трогательный в своей серьёзности. Лишь глаза его смотрели на людей с непривычным взрослым выражением.
- А ты закрой глаза, и увидишь мою истинную форму. И ты тоже, - обратился малыш к Стасу.
Люди из любопытства закрыли глаза, и Лиза тут же вскрикнула. А Стас узнал того самого большого и важного зверя, похожего на медведя из своего сна.
- То-то же! – послышался удовлетворённый тоненький голос. Стас глаз не открывал и решил продолжать разговор таким образом:
- Так это ты навеял мне сон? Лиза, закрой глаза и не бойся, так с ним разговаривать удобнее, даже не смотря на его тоненький голосок.
- Со звуком в вашем мире нам сложнее, приходится обходиться тем, что предполагает вид и возраст аборигена вашего мира, - ответил Станиславу большой зверь, - а теперь слушайте. Нам нужно, чтобы она вернулась. Время во всех измерениях, где мы её находим, течёт по-разному. Но если она не вернётся до определённого срока в нашем измерении и день в нашем мире не начнётся, тогда … плохо будет не только нам, но и вам. ОН пошлёт своих воинов, и мир ваш будет уничтожен куда быстрее, чем вы его будете уничтожать после её ухода. Заодно будут уничтожены все серые, но Он всё равно её себе вернёт. И она опять создаст заново всё, что необходимо для жизни тем, кто уцелеет в нашем мире после самой длинной ночи. Так записано в наших хрониках, хотя было это очень редко, … лишь дважды, но было! Потому сначала он посылает нас, наши души, и мы делаем всё, чтобы до минимума сократить ущерб миру, в котором она оказывается. Но и это получается крайне редко. Потому что все настолько привязываются к ней, что начинают враждовать друг с другом. Для нас это непонятно. Мы же отпускаем её, хотя любим безмерно, больше чем любой из всех иных миров. А вас, аборигенов, как правило, убивает жадность до её энергий, ваши глупость и самомнение, а не её уход. И нам не всегда удаётся запечатать портал проникновения. Вот тогда действительно, всё лучшее и созидательное в ваших головах, все ваши прекрасные идеи и намерения устремляются вслед за ней куда в больших объёмах, чем нам того требуется. Нам не так много надо, мы не разрушители… И учтите, что мы, пришедшие за ней, почти в любом измерении тоже погибаем. Потому что портал запечатываем изнутри. Но если погибнем раньше её ухода, то в незакрытую щель вместе с потоком вашей энергии устремятся вслед ей и влетевшие сюда раньше серые и те из вашего мира, которые попросят её взять их с собой. Отказывать она не может… Но она-то исчезает мгновенно, а нам остальным требуется некоторое время, за которое мы и должны успеть закрыть портал. Мы отпускаем из нас только одного, чтобы оставить запись в наших хрониках для потомков. И эта душа спокойно достигает портала в наш мир, потому что Он позволяет…. Вы теперь понимаете, что просто обязаны отдать ей крылья без условий, добровольно, чтобы сохранить от разрушения собственный мир?
- И это говорит нам маленький котёнок, который на самом деле похож на медведя на тонких ножках? – засмеялась Лиза, опять открыв глаза, - да я не верю ни одному слову! Воронам я поверила, а тебе нет!
- А ты закрой опять глаза и слушай… Я, ведь, могу оставить это маленькое тело котёнка и перейти вон в его, которое сейчас с тобой рядом. И тогда ты как будешь ко мне относиться?
- Ты действительно это можешь? – хрипло от испуга и открыв глаза, спросил Стас. Такой неожиданный поворот вдруг убил в нём всякое сомнение от слов зверя, но профессиональное любопытство его не оставило, - тогда ты будешь с крыльями?
- Именно! И твоя личная информационная суть, или душа, как вы тут это называете, просто рассеется в пространстве. Однако это противоречит нашим правилам. Не пугайтесь, - он посмотрел на людей, - я слегка пошутил. Мы просто подавляем на время сознание носителя. Хотя потом, … потом носитель иногда теряет рассудок. А иногда нам не удаётся закрепиться, и мы меняем носителя. Я почти собрался перейти в тело вашего друга или, если бы почему-то не вышло, в тело вашего следователя, но потом решил сначала поговорить с вами по-хорошему. Всё-таки, вы разумнее многих, о которых сохранились сведения в наших хрониках.
Стас молчал и чувствовал, что какой-то вопрос внутри не даёт ему покоя. Что-то всё время ускользало от внимания…
- Но как она появилась тут в облике человека? Она что, вселилась в тело младенца и росла, как обыкновенный человек? – пришло в голову спросить Станиславу.
- В разных мирах это бывает по-разному. У вас тут, как мы узнали, она вошла в тело женщины, которая ещё не умерла, но и не могла уже жить…
- Клиническая смерть? – тихо откликнулась вопросом Лиза.
- Не знаю, вероятно, это у вас тут так называется. Если бы вы сейчас не помогли нам отогнать ворон и спасти её, то она бы вынуждена была перейти в другое тело, подходящее для перехода, но в таком его состоянии полужизни – полусмерти потребовалось бы время, чтобы найти годное по возрасту и интеллекту. Она бы на годы забыла, кто она и откуда, а у нас мгла ночи перешла бы границу времени, … и тогда к вам пришли бы беспощадные - о них мы узнали, когда вошли в Него.
- В море? - переспросил Станислав.
- Это не море. Но объяснить вам будет трудно.
- Это ваш Бог?! – внезапно воскликнула Лиза.
- Это вы себе придумали неких невидимых личностей, которые непременно за вами следят и судят. У нас такого нет, - было ощущение, что большой зверь не хочет обидеть людей таким заявлением, но усмехается наивным представлениям «аборигенов».
- Но получается, что это море и есть для вас некая всесильная сущность, как бог или боги у нас, в нашем мире, - задумчиво проговорил Станислав.
- Всесильный – да, но мы-то видим и общаемся с Ним, а у вас сплошные фантазии, которые вы принимаете на веру. Но обсуждать это – только время терять. Сейчас надо…
В это время раздался звонок мобильника Станислава. Это был Павел. Узнав, что все ещё в квартире у Кати, он попросил их не уходить, так как уже подъехал на машине к Катиному дому.
***
- О! У нас тут гости! Какой миляга! Привет! – Павел, на ходу раздеваясь, кивнул котёнку.
- Она пришла в себя? – строго, насколько это можно было себе представить от такого тонкого голоска, спросил малыш.
- Да, успели вовремя. Спасибо тому коту, что велел позвать мне остальных. Они подержат её ещё пару дней, и я заберу мою Катеньку домой. Однако не понятно мне, почему вдруг все вороны разлетелись, - он подошёл к котёнку и присел перед ним на корточки.
- Потому что пришла Лохматая, - ответил котёнок, подняв лапку и указав на Лизу, - а теперь вам всем надо вести себя особенно осторожно. Как только завтра всё прояснится с диском, мы вас найдём. Но учтите, что серые тоже могут навредить. Особенно этому, - он повернул свою милую головку к Стасу.
- Почему? – опять заволновалась Лиза, - если так, то я, Станислав Иванович, буду всё время рядом с Вами!
- Лиза, ты, конечно, можешь быть страшной угрозой для серых, но я, - он потёр себе нос, - тоже умею драться. Важнее понять, как нам себя вести, если диск испорчен.
- Вот и думайте, - пропищал котёнок, - а сейчас выпустите меня, там внизу собрались все посланные. Ждут только меня. И я рад, что вы всё поняли и вредить нам не будете. Откройте, пожалуйста, дверь!
Павел выпустил котёнка, и вернулся к друзьям. Его рассказ был коротким: в реанимацию, разумеется, не пустили, но через четверть часа ожидания в холле к нему вышел врач и подтвердил, что с Катей будет всё в порядке. Она не выпила столько таблеток, чтобы это можно было счесть суицидом, но и нескольких хватило, чтобы сильно отравить организм. Потом Павел потребовал от Стаса рассказ о котёнке. Казалось, что многие моменты ему уже были знакомы, и Лиза даже поворчала, что можно было бы и раньше им сказать, в чём суть посещения душ из Катиного мира.
- Лиза, я поклялся, что ничего без Катиного разрешения не скажу. Но ты же, наверное, заметила - я всё время подчёркивал, как я хочу её оставить здесь, но как готов сделать всё, чтобы будет правильным для неё! – Павел оправдывался перед друзьями, как мог, - но я не знал, что разрушение можно почти предотвратить или наоборот, что могут придти эти, как там он Вам их назвал? – он посмотрел в потолок, - а! Беспощадные! Стас, ты расскажи-ка нам свой сон в подробностях. Зачем им крылья?
Стас поморщился, потом снова начал рассказывать и даже попытался обрисовать в цвете всё, что видел и чувствовал, когда был в обличии большого зверя. Лиза превратилась опять в маленькую девочку, слушавшую волшебную сказку, а Павел наоборот, всё больше хмурился.
- Во всём этом есть особая тайна, - проговорил он, когда Станислав умолк, - почему этому существу или морю так нужна она, моя Катя? Почему он её всё время требует вернуть из любого измерения?
- Я бы не сказал, что он требует. К нему шли звери на поклон за помощью, - возразил Стас, - им нужен день и она, а ему, как мне показалось, всё равно.
- Но котёнок сказал, - вмешалась Лиза, - что если до какого-то срока она не возвращается, то он кого-то к нам посылает. Прямо сказка про «Аленький цветочек», там тоже чудище…
- Насколько я помню, - Станислав улыбнулся, перебив, - в сказке чудище почти погибает от неразделённой любви, когда его любимая девушка не вернулась. А тут, - он вздохнул, - весь наш мир может погибнуть от его гнева, так сказать. И всё это так фатально, что голова отказывается во всё это верить. Давайте оставим все обсуждения до завтрашней попытки восстановить диск. Павел, ты как – завтра со мной, или в больницу?
- И с тобой и в больницу. С утра с тобой, а потом поедешь со мной в больницу? Лиза, давай диск обратно.
- Нет, не отдам, и я еду всюду с вами. Раз уж я Лохматая, то буду вашей личной охраной, - она грустно улыбнулась, глядя в пол, - а знаете, что я думаю? Может быть, Катя его дочь?
- Чья?- почти хором, недоумевая, спросили мужчины.
- Ну, моря этого. Вот мой отец всё время требовал от меня возвращаться вовремя. Даже когда уже в институте училась. И сейчас до сих пор ворчит, если я прихожу ночью. Мама ничего, а папа ворчит.
- Ой, Лизонька, давай-ка, Павел отвезёт тебя домой. Отдохни, поспи, вдруг завтра весь день на ногах придётся провести, - забеспокоился Станислав почти по-отечески. Взгляд Лизы прояснился, но стал совсем печальным. Она протяжно и шумно вздохнула и пошла одевать куртку. Стас вопросительно взглянул на друга, а тот насмешливо покачал головой, что означало «Эх ты!».
- Я вас обоих развезу сейчас и завтра заеду за каждым, - Павел потёр ладони и тоже пошёл в прихожую, - и утром всех разбужу, имейте в виду. Пошли! Поздно уже!
XIII.
Как и многие девушки, Лиза снам верила. Но в свои неполные двадцать пять, считая себя совсем взрослой и самостоятельной, она предпочитала теперь сны анализировать «научно». Имея классическое филологическое образование, девушка решила для себя обязательно быть компетентной в этой области: ведь, нередко сочиняющие люди любят использовать придуманные сны, как способ нахождения ответов или постановки вопросов в своём творчестве. Поэтому Лиза увлекалась чтением статей психологов и всяких исследований специалистов на тему сновидений. Свои сны, если утром она их помнила, девушка любила и пыталась самостоятельно в них разбираться, а самые отчётливые и интересные иногда кратко записывала, надеясь использовать их когда-нибудь для своих целей в литературной жизни. Воображение у неё было живое и яркое, поэтому после рассказа Станислава о его сне девушка не могла никак успокоиться и лихорадочно сопоставляла все детали картины, возникшей перед глазами, с рассказами вороны в парке и котёнка-медведя в квартире у Катерины. Лиза начала чувствовать, что в ближайшем будущем помимо переноса крыльев, если он вообще состоится, случится что-то такое, что вызовет очень серьёзные испытания для всех участников ещё до обещанного «конца света». Но более всего её волновала судьба Станислава, потому что она не думала теперь о нём, как о своём шефе – интересном и умном человеке, к тому же обаятельном мужчине, пусть и намного старше её. Поначалу её намерения были, как у всех молодых специалистов: она надеялась на свои способности, привлекательность и даже некоторую дерзость в работе – всё, чтобы завоевать доверие и интерес старшего редактора и на этом быстро сделать свою карьеру. Но очень быстро Лиза поняла, что влюбилась в него сама и влюбилась по-настоящему, поэтому соглашалась на любое поручение от него, лишь бы не терять его внимание, пусть даже и служебное. А теперь, с развитием таких невероятных событий, девушка собралась сделать всё возможное и невозможное, чтобы переписать нарисованную разговорчивой бело-чёрной вороной картину будущего. Но как? Этот вопрос вырастал до гигантских размеров, вытесняя собой все остальные мысли о жизни. Она сердилась на себя и отчаянно искала малейшую подсказку во всём, что с ними произошло, но никак не ухватывала хотя бы тонкую ниточку к ясному ответу на причину своих тревожных предчувствий. Ворочаясь и пытаясь заснуть, Лиза машинально, время от времени, глядела на цифры на экране электронных часов и подсчитывала, сколько осталось до звонка будильника. Сон никак не шёл. В конце концов, она пригрозила себе, что возьмет у матери снотворное и выпьет, как Катерина, но, похолодев от этой мысли, вдруг ощутила, как её сознание мягко и ласково уволакивается в какую-то пустоту, где нет ни мыслей, ни движения. И девушка, наконец, заснула.
… Она оказалась в чуть светящемся молочном тумане. Непонятно было, висит она или двигается, непонятно даже, что она сама собой представляет и она ли это вообще. Оглядеть себя она никак не могла, но непривычные ощущения и переживания переполнили её доверху, утопив глубоко внутрь всякие прежние реакции на мир. Через некоторое время она всё-таки определила для себя, что куда-то движется, и теперь краешком памяти о своём собственном «Я», которое когда-то было Лизой, ей захотелось увидеть своё тело. Этого не получалось: зная уже, что двигается, она не смогла осознать и почувствовать грань, от которой начиналось её личное, конкретное «Я», или понять, где теперь физические границы того, что раньше называлось телом. И всё же органы чувств слабо, но отзывались на внешнее воздействие. Например, она замечала, что если туман становился гуще, то терялось всякое представление о привычной трёхмерности мира, а если чуть прозрачнее, то сквозь него виднелись сгустки более плотного тумана рядом. Всё это было похоже на полёт в облаках, как если бы она летела в самолёте, только не было ни звуков, ни ощущения движения вперёд, и совершенно не было понятно, сколько времени она находится в таком состоянии. Наконец, впереди (хотя это вряд ли возможно назвать утверждением - скорее, допущением) разряжение тумана стало отчётливее, в нём как будто проявилась большая дыра, или округлый проём, за которым что-то переливалось ярче, гуще и многоцветнее, чем это белёсое, одинаково равнодушное пространство. Нет, не многоцветнее, - сама для себя определила девушка, - всё это предстало в ином спектре ощущений. Как будто она прикоснулась к состоянию нескончаемого восторга и полноты сил, и они вмиг заполнили её всю. Теперь она точно знала, что ей непременно надо было туда, в то отверстие, откуда шёл зов, так как теперь она - неотъемлемая часть, равная по природе и одинаковая по состоянию сознания с тем, кто там, за этим проёмом, ждёт её.
На некоторое время, может быть, мгновение, может, много дольше, но кто бы мог измерить эту длительность? – на это некоторое неопределимое время она как будто замешкалась перед прыжком, и тогда поток чего-то восхитительно нежного, свежего и радостного подхватил её и внёс в этот проём, в зовущий густой жемчужный свет. Безмерное ощущение счастья и невероятных сил впитало и растворило её в себе, сделав единой с ним вновь - с этим текучим живым огнём, который так долго ждал её… То мягче, то ярче переливалась и вспыхивала, чуть колыхаясь, эта густая, необъяснимо светящаяся субстанция, как живое огненное существо непостижимых размеров, создавая из самого себя самые причудливые формы, забавляясь и любуясь ими, а потом поглощая их обратно. И она теперь была неотделима от его действий, от могущества его идей, от игры в их воплощение, от восторга и полноты смысла в собственном существовании.
Это продолжалось долго, хотя кто мог бы опять измерить, насколько это было долго? И вдруг внутри него возникла потребность непременно пробовать что-то иное, как-то иначе почувствовать и познать внешний мир. Тогда из глубин себя, светового пространства своего тела, как сосредоточения всех созидательных сил и невероятных замыслов, этот живой жидкий огонь выплеснул каплю, никак не пытаясь вернуть её обратно. И капля эта мгновенно обрела отдельное и самодостаточное сознание, обнаружив, что находится на чём-то устойчивом, неживом и твёрдом. Это была спокойная твердь - берег вне огненного моря, новое пространство, в котором её заполнили иные ощущения и переживания от внешних запахов и звуков, оттесняя куда-то вглубь, в быстро возникающую другую память всё, пережитое ранее. Теперь она сама то сжималась, то росла, то вытягивалась, то распадалась на мелкие брызги, тут же сливаясь обратно и, наконец, обрела определённую и устойчивую форму. Она обрела возможность видеть не только свой свет, но и всё, что её теперь окружало. А вокруг неё стояли диковинные существа, глядящие на неё с восторгом и любовью. Над ними, ещё выше, на неё смотрело светлеющее небо, на краю которого просыпалась и улыбалась большая ослепительная звезда… Начинался новый, удивительный и длинный день.
Лиза проснулась и сразу села. Такого сна она даже в современных сказках представить себе не могла. Хлопая глазами в темноту, девушка судорожно пыталась понять, что с ней было. Сон был настолько яркий, детальный и … невозможный, что утренний сумрак ощущался как нечто наоборот нереальное и пустое. Но тут замурлыкал будильник, и обычное утро жёстко определило своё законное место в привычной прежде картине мира.
«Диск! Расшифровать диск!» – вспомнила Лиза, но следующей мыслью была мысль о Катерине. Ей невыносимо остро захотелось немедленно мчаться в больницу и умолять Катю взять её с собой. Нужно убедить её, что она теперь не Лиза – младший редактор небольшого издательства, незамужняя, способная, симпатичная, как о ней говорили, и смелая, какой она сама себя всегда считала, девушка, и что всё, что здесь - это временное, случайное стечение обстоятельств, в которых запуталась Лизина душа. И тайные сильные чувства к Станиславу казались теперь девушке мелкими и смешными. Теперь она настоящая только там - в океане живого света или огня, способного одним всплеском творить новый мир, а другим следующим рождать ещё более фантастические идеи.
Стремительно соскочив с постели и накинув халат, девушка поспешила в ванну. В кухне уже хлопотала мать. Отец обычно вставал позже, чтобы не мешать дочери спокойно собраться на работу.
- Без завтрака я тебя не отпущу, так и знай! – мать поставила на стол кашу, яичницу и йогурт. – Ты убегаешь рано, приходишь поздно, чем питаешься, мне только гадать остаётся.
- Мамочка, я всё это сейчас же съем! Я ужасно голодная! – Лиза выскочила из ванной в халате и, чмокнув мать в щёку, затем сев с размаху на табурет, начала стремительно уплетать завтрак. Мать налила ей чай. Лиза чуть сморщилась, показывая, что хотелось бы кофе, но та решительно покачала головой:
- Да ты за день, наверное, столько кофе пьёшь, что потом успокоиться не можешь. Я же заглядывала к тебе в комнату: ты так беспокойно спала, что впору было температуру мерить. А что, вдруг ты и, правда, простуду подхватила? - мать тоже налила себе чаю и села рядом за стол. – А, может, ты влюбилась, наконец? – и она, с деланно равнодушным лицом, не поднимая глаз, начала мешать в чашке сахарный песок. – Мы же с папой совсем не знаем, как ты и с кем ты встречаешься, а? – и она взглянула в упор на дочь, чтобы застать её врасплох прямым вопросом.
- Мам, как только, - она допила чай, - так сразу, … мы же договорились! И спасибо за завтрак, - проговорила девушка уже на бегу в комнату. На столе надрывался мобильник.
- Лиза! Доброе утро! Я уже тут, внизу со Стасом, - Павел был бодр и дружелюбен, - завтракай скорее, мы минут десять тебя подождём!
- Я готова! Через минуту буду внизу! – ответила Лиза, и стремительно оделась. Потом покидала в сумку телефон, планшетник, маленький фонарик, который решила ещё накануне обязательно взять с собой, и выскочила в прихожую к зеркалу. У вешалки стоял отец:
- У вас же там пожар случился, куда ты бежишь с утра? – строго спросил он.
- Папочка, - отца она также чмокнула в щёку, отчего тот сразу обмяк, - мы как раз все и собираемся, чтобы с этим разобраться. Меня внизу уже шеф мой ждёт. Пока-пока! – застёгиваясь на ходу, девушка бросилась вниз по лестнице. Внутри лихорадочно стучала лишь одна мысль: наедине переговорить с Катериной, чтобы рассказать ей свой сон, а там… Но дальше Лиза думать не хотела.
***
- Доброе утро, Лизонька! – Станислав был как-то по-особому приветлив, но девушка, казалось, даже не заметила этого. Она увидела обоих мужчин возле авто, кивнула и решительно направилась к задней дверце, бодро проговорив на ходу:
- Доброе утро всем!
- Диск с тобой, не забыла? – не утерпел спросить Павел.
- Я его даже не вынимала… Вот он! - девушка извлекла конверт с диском из сумочки, повертела им перед Павлом и, не собираясь его отдавать, решительно опустила обратно в сумку. Потом забралась на заднее сидение автомобиля.
- Садись, Стас, поехали, - Павел сел за руль, а Станислав почему-то продолжал стоять, взявшись за ручку дверцы и что-то явно обдумывая.
- Паш, а, может, нам сначала в больницу заехать? – вопросительно начал он.
- Я уже звонил туда, если будем задерживаться в лаборатории, то я вас оставлю и сам в больницу смотаюсь к часу дня. Меня обещали пропустить к врачу. Ты садись скорее, нам ехать-то, оказывается, минут сорок. И то, если пробки позволят.
- Павел, я поеду с Вами в больницу, имейте в виду, - заявила Лиза тоном, не допускающим возражений, - мне очень надо повидать Катерину.
- Так всем надо, - отозвался Станислав, - а что-то ты сегодня очень решительная, Лизонька, давно тебя такой не видел. Наверное, выспалась хорошо, - попытался пошутить он.
- Да…- как-то странно и неопределённо проговорила девушка, - и «снился мне сон, удивительный сон», - вдруг пропела она на известный мотив. – Павел, а Вам сегодня что-нибудь снилось?
Павел быстро вырулил на улицу и вопросительно глянул в зеркало на Лизу. Но ответить не успел. Пришлось тормозить.
- Да куда ж он едет?! – в сердцах рявкнул Павел, едва успев крутануть руль. Черный внедорожник подрезал его прямо вплотную. – Ох, Лиза, извини… И нет, сегодня я спал без единого сна.
- Паш, ты помнишь, что нам медведь сказал? Чтоб мы были осторожнее сегодня, - на всякий случай заметил Стас. – А что, Лиза, - он обернулся к ней с переднего сиденья, - у тебя сон был интересный? И…по нашей теме, так сказать?
- Был! Но пока я не буду рассказывать. Мне надо увидеть Катерину! - девушка откинулась с головой на спинку кресла и слегка прикрыла глаза. – Мы долго будем ехать, можно я подремлю?
Через минуту она уже спала. Станислав оглядывался несколько раз на неё с недоумением и даже с некоторым беспокойством.
- Да оставь, пусть дремлет, … бывает, Стас, что от сильного волнения люди, наоборот, в сон впадают. Где-то я об этом читал.
- Но ты тогда уж не гони так, пусть поспит, а то сейчас опять какой-нибудь лихач будет перед нами вытанцовывать первую…а! – он не успел договорить, потому что Павлу пришлось резко затормозить. Непонятно откуда перед ними выскочил маленький жёлтый автомобиль, развернулся поперёк движения и встал намертво.
- Это что сегодня такое? – хмуро пробормотал Павел, ожидая вместе с другими разрешения ситуации.
Стас обернулся и увидел, что Лиза крепко спала, съехав всем телом на оба сидения, свернувшись калачиком и не проснувшись даже от резкого торможения. При этом ремень безопасности придерживал её, вероятно, от соскальзывания вниз.
- А она не проснулась, - удивился он.
- Ну-у, … поехали! – в сердцах нажал на гудок Павел. Однако из автомобильчика выскочили по очереди две девушки и стали одновременно отчаянно звонить, поворачиваясь во все стороны и жестикулируя себе в помощь. Павел обернулся – за ним и за двумя рядами по обе стороны встали все авто. Но не все водители были терпеливыми. Некоторые поспешили к девушкам разобраться побыстрее. После переговоров и фотографирования трое крепких мужчин – водителей, решительно толкая, переместили автомобильчик, к тротуару. Все стали постепенно двигаться. А Лиза продолжала спать. Тем не менее, весь путь до лаборатории был непростой. Казалось, всё на дороге случалось с единственной целью – задержать любыми способами Павла и друзей. Наконец, они добрались до здания, где была лаборатория, и Павел въехал на стоянку.
- Смотри, к нам Клёкотов идёт! – с удивлением показал Стас на приближающуюся от входа фигуру следователя. Павел отстегнул ремни:
- А он нам тут зачем? Или жаждет прочесть рассказ? И ведь не избавиться… - он вылез первым, следом вылез Станислав. Лиза по-прежнему спала.
- Добрый день, запаздываете …Утро для нас уже прошло! – начал капитан Клёкотов.
- Так ещё пол-одиннадцатого, помилуйте! Мы в пробках толкались, едва не целовались, - Павел с ворчанием пожал протянутую ему руку. Станислав со словами «Здравствуйте, Евгений Петрович!» просто кивнул и обернулся к машине. Лиза так и не вылезла.
- Паш, да что с ней? Так и спит, как будто тоже… таблеток напилась, - Стас бросился открывать заднюю дверцу.
- А что с девушкой? Она сама садилась в машину? – хмуро спросил Клёкотов.
- Сама-сама! Да из дома выскочила бодрой, я бы сказал, даже решительной, - ответил Павел, - а потом, узнав, что ехать долго, сказала, что хочет подремать. И заснула так крепко, что в дороге при торможении ни разу не проснулась.
- А ну-ка отойдите, - попросил капитан. Друзья посторонились, и он нагнулся к Лизе:
- Дышит ровно, пульс нормальный, щёки розовые, … ну что, будить?
- Так это… - замялся Станислав, - она же, глядите, пока и нашего громкого разговора не слышит. Странно это как-то!
- Вот что, мужики: мне некогда. И как там, в сказках спящих принцесс расколдовывать надо? Поцелуем? – он, было, хотел наклониться ниже к спящей девушке, но Станислав физически отодвинул его в сторону:
- Это мы сами умеем, - сурово проговорил он, - и мы не в сказке.
- А что, Стас, попробуй, - вдруг поддержал следователя Павел, - всё лучше, чем трясти или по щекам шлёпать…
Станислав сердито взглянул на него из-под руки, опирающейся на дверцу, потом нагнулся, аккуратно приподнял Лизу, чтобы та оказалась в сидячем положении, и, положив ей руки на плечи, ласково коснулся губами лба девушки. Она вздрогнула и проснулась.
***
- Станислав …Иванович…! Ой! Вы что? – Лиза отодвинулась от него в изумлении. Но потом, мгновенно оценив ситуацию и чуть вспыхнув от смущения, тут же лукаво проговорила:
- А что, я так крепко спала, что меня словом не разбудить? Но так мне тоже понравилось… - она повернула голову на стоящего рядом со Стасом Павла и увидела чуть дальше капитана Клёкотова. – Евгений Петрович, - вылезая, приветливо обратилась девушка, - а Вы как тут …? И здравствуйте! – после чего, оглядев всех троих, она достала конверт с диском из сумочки и скомандовала:
- Вперёд! К кому нам надо попасть?
- Лизонька, дай мне диск, - ответил ей Станислав, - а то всех могут не пустить.
- Нет, диск возьму я, – Клёкотов быстро и ловко отобрал у Лизы конверт и спрятал в папку, - я для этого и приехал, потому что потом этот диск я вам не верну, он в вещдоках будет, понятно? - Надо было бы его сразу у вас забрать.
- Это собственность Катеньки! – бросился к нему Павел.
- Да, и поэтому я позволил вам на некоторое время оставить диск у себя. Но теперь по ходу следствия диск будет необходим, - он жестом остановил Лизу, которая собралась с ним резко спорить, - однако я позволю Станислав Ивановичу присутствовать при извлечении информации, если это удастся. А потом мы перепишем всё содержание на чистый диск, так что вы ничего не потеряете… Понятно?
- То есть, нас с Лизой туда не пропустят? – спросил Павел хмуро.
- Да, можете нас ждать внизу, можете уехать, как хотите. Пойдёмте, Станислав Иванович, время специалистов очень ценно.
- Стас, мы поедем к Кате, звони нам сразу, как прочтёшь! Пошли, Лиза, - и Павел опять открыл машину.
- Спасибо Вам, Евгений Петрович, - крикнула вслед уходящим девушка, тот обернулся, помахал рукой и громко ответил:
- Привет передавайте Екатерине Юрьевне! От меня лично!
Лиза кивнула, а потом интуитивно зажмурилась и вдруг увидела вместо Клёкотова удаляющегося огромного медведя на тонких ножках. Девушка от испуга вскрикнула, открыла глаза, но Клёкотов и Станислав уже миновали крыльцо и входили в здание. Тогда она решила, что это ей привиделось, и поспешила сесть в машину вперёд, рядом с Павлом.
***
- Что тебе снилось, Лиза? – участливо спросил Павел, мягко и быстро ведя машину, - ты нас обоих удивила и забеспокоила своим таким…хм, … крепким сном.
- Мне снились звери, разные странные звери, которые играли со мной, как будто я совсем маленькая, почти младенец, - отвечала рассеянно Лиза, и было видно, что мысли её ещё где-то, - они подкидывали меня вверх, к солнцу, а потом ловили в свои пушистые мягкие лапы. Кормили меня какими-то вкусными диковинными фруктами, а потом умывали и рассказывали сказки… Неужели нельзя было разбудить меня иначе? Неловко как-то, теперь я буду всё время стесняться Станислава Ивановича.
- Почему стесняться - то? – переспросил Павел, - мы все оказались в такой странной ситуации, что предвидеть каждому своё ближайшее будущее довольно трудно. Могу только сказать, что та, какой ты вышла утром из дома и та, какая ты сейчас – это как две разных Лизы, - он слегка повернулся и улыбнулся ей, - но ты умница и красавица, не будь я так влюблён в свою Катеньку, я бы только о тебе и думал.
- Спасибо, Павел, а знаете, этой ночью мне тоже приснился диковинный сон. Вы помните, как ворона рассказывала, что в каждом мире находился кто-то, кто просил её взять с собой. Теперь я их понимаю… - она замолчала, - ничего прекраснее я не испытывала раньше этого сна. И утром я…, представьте, я тоже хотела просить Катерину взять меня с собой. Но когда Станислав Иванович поцеловал меня… - она запнулась, как будто испугалась того, что сейчас скажет Павлу, однако, тряхнув своими пышными каштановыми волосами, решилась и продолжила:
- Он меня как будто расколдовал. Я поняла, что никогда не смогу оставить его и…, и весь этот мир, - закончила девушка вдруг упавшим голосом.
- Да, это ты правильно говоришь! Мне очень больно отпускать Катю, но я понимаю этих зверей, которые каждый раз прощаются с ней, зная, что для них это навсегда, что только их потомки увидят опять новый день и её… И я понимаю свою, совсем небольшую ответственность и огромную ответственность Катеньки. Не понимаю только, почему ей надо… - он не закончил мысль и посмотрел на экран навигатора. – Видно, судьба наша такая. Главное, чтобы диск восстановили! Гляди, подъезжаем уже. Сейчас припаркуюсь…
- Ой! Смотрите! Там у проходной в больницу Клёкотов стоит и машет нам рукой! Как это возможно?
- Дежавю… Ничего не понимаю. Пошли? – и он из машины вышел первым.
Лиза, в полном изумлении медленно вылезла со своей стороны, подошла к Павлу и тихонько взяла его за руку. Тот вопросительно посмотрел на неё, и она тихо ответила:
- Я боюсь…
Навстречу им быстро шёл капитан Клёкотов, с которым полчаса назад они расстались у здания с криминалистической лабораторией. Лиза на всякий случай закрыла глаза, но ничего, как обычно и должно быть, не увидела. Девушка открыла глаза и пригляделась: это был Клёкотов в той же куртке, и с той же чёрной папкой, как и полчаса назад.
- А диск, - растерянно спросила она подошедшего следователя, - где диск?
- Здравствуйте, Лиза и Павел Алексеевич! Причём тут диск? Он же у кого-то из вас. Я сюда приехал час назад поговорить с Екатериной Юрьевной, и меня к ней пропустили. И вот, решил на улице позвонить Вам, Павел Андреевич, да увидел, что вы уже подъезжаете. Вы же сейчас к ней?